Новосибирск – уникальный город. Он – дитя счастливо сложившихся обстоятельств и творческого порыва множества людей. В отличие от остальных мегаполисов у Новосибирска нет конкретного «отца-основателя» – ни своего Юрия Долгорукого, ни своего Петра I. Тут никто не восклицал над пустошью «Граду быть!», тут некому сидеть на бронзовом коне, простирая над потомками градоучредительную десницу. Рождение Новосибирска было актом коллективным и пришлось на удивительную эпоху – рациональную и вдохновенную одновременно.
Территория будущего города и прежде не была пустыней – на левом берегу Оби с XVIII века стояло село Кривощеково – большое, вполне справное, обжитое переселенцами из европейских губерний России. Но не оно стало основой будущего города – новый уклад родился на другом, правом, берегу. Родился практически в одночасье по меркам Большой Истории: к берегам Оби в 1893 году подошла Транссибирская магистраль.
Поначалу будущий город был обычным поселком строителей железнодорожного моста. Он мог бы оказаться временным и исчезнуть после окончания стройки, если бы не «коммерческая магия» места. Река, новенькая магистраль, удобный для застройки плоскостной рельеф – эти обстоятельства оказались очень соблазнительными для разнообразного коммерческого люда – лесоторговцев, ремесленников из окрестных сел, купцов и просто для искателей житейского счастья. Буквально за год стало ясно, что поселок перерос свой статус временной хозяйственной площадки, в нем закипела разнообразная деловая жизнь – и сопряженная со строительством, и вполне уже автономная. Репортеры Императорского географического общества с интересом и удивлением созерцали этот бум. Новорожденный поселок замелькал на страницах «Нивы», а писали о нем в стиле Джека Лондона – восторгаясь суровой красотой природы и сладко пьянея от перспектив. Поначалу поселок звался Александровским, в честь императора Александра III, а к трехлетию получил имя в честь нового царя – стал Новониколаевским[1] .
В 1897-м по мосту пошли первые поезда, из окрестных сел к станции потянулись коммерческие обозы, а по Оби – баржи с алтайской мукой и лесом. Поселок быстро пополнялся переселенцами – к 1898 году в Новониколаевском было уже 7,8 тысячи жителей.
Тогдашний статус его звучал странно для современного читателя – кабинетский поселок. Дело в том, что стоял он на землях, принадлежащих Кабинету – императорскому ведомству, осуществлявшему «владетельный надзор» над землей. Превращаться в город в рамках этой полуфеодальной системы поселку было мучительно трудно – кабинетскую землю можно было осваивать лишь за арендную плату, причем Кабинет мог в любой момент изъять землю у невыгодного съемщика. Из-под короны будущий Новосибирск выкарабкивался мучительно – к 1901-му инициативная группа новониколаевцев выпросила у кабинетской администрации право выкупа земель в собственность. В 1902-м поселок показал себя остальной России – московская типография Шерера и Набгольца, специализировавшаяся на открытках, выпустила набор с видами Ново-Николаевска.
В 1903-м, когда поселок обрел статус города, население его составляло 26 тысяч человек. 11 декабря 1908 года новониколаевцам было разрешено утверждать городскую управу и выбирать Городскую думу – город получил права полного городового положения.
Фортуна и Меркурий благоволили юному городу: он стоял не просто на реке и магистрали, а еще и на потоке тогдашнего стратегического товара – муки. Мукомольное дело и сопряженные с ним работы составляли 70 % городской экономики. Но не только мельницами и зерновыми складами славился Ново-Николаевск. В 1909 году на Кабинетской (ныне Советской) улице построил первую типографию книготорговец Н. Литвинов[2]. По меркам тогдашнего градостроения такое предприятие не просто обозначало статус города, но намекало на его блестящие перспективы.
Первый городской голова В. И. Жернаков[3] быстро понял, что обской навигации с ее баржами мало для долгосрочного успеха города, что транзитная модель городской экономики должна быть всесезонной. Тогда в Петербурге проектировали железнодорожную ветку на Семипалатинск, и Жернаков многократно ездил в столицу, чтобы убедить проектную комиссию: Алтайскую железную дорогу нужно вести в Семипалатинск именно из маленького городка над Обью. И в начале января 1913 года Городская дума на экстренном заседании обсуждает вопрос о направлении линии строящейся Алтайской железной дороги в черте города. В Ново-Николаевске намечено построить вокзал третьего класса и паровозное депо, под железнодорожную линию отчуждается около 25 тыс. десятин земли, на снос построек планируется израсходовать около 205 тыс. руб.
В 1910-х Ново-Николаевск переживает настоящий строительный бум – коммерческие постройки строятся преимущественно из кирпича (урок, извлеченный по итогам большого пожара 1909 года), улицы расцвечивает красно-белая графика сибирского модерна – плоды трудов профессиональных архитекторов – и «пряничные» фантазии застройщиков-купцов. К 1913 году население Ново-Николаевска составляло 86 тыс. человек. В городе действовало: восемь паровых мельниц, вырабатывавших около 12 млн пудов крупчатки в год; два чугунолитейных и несколько кирпичных заводов; несколько слесарных мастерских; паровой маслодельный завод; два пивоваренных завода; военно-сухарный и лесопильный завод; существовали различные кустарные производства (канатно-верёвочное, кошемное, салотопенное, экипажное, шорное, мыловаренное, кожевенное). Ново-Николаевск обслуживался пятью коммерческими и двумя земельными банками, казначейством и торгово-промышленным «Обществом взаимного кредита».
Не отстает и государственное строительство: к предвоенному 1913 году в Закаменском районе возник обширный комплекс из 37 капитальных построек – казармы, офицерские дома, административные здания, полковая церковь. Плотность и объём капитальной застройки были сенсационными для тогдашнего города. Особенно поражали воображение новониколаевцев офицерские дома с полноценными, «как в Питере», квартирами. Гулкие гранитные лестницы, брусчатка у крыльца, механические квартирные звонки с надписью «Повернуть», оконные фрамуги с осевым запорным механизмом, офицерский клуб с залом-ротондой и балюстрадой на антресольном этаже – эти несущественные на современный взгляд детали жителям юного города казались чудесами, дарами из дивного будущего.
А на углах магистральных улиц в самых выгодных ракурсах расположились двенадцать красавиц школ, спроектированных в едином стиле молодым архитектором Андреем Крячковым [4] – похожих друг на друга, но не одинаковых. В 1913 году г. Ново-Николаевск стал одним из первых городов империи, где Городской думой утвержден план «введения всеобщего обучения в городе». И получали его в школах «крячковской дюжины». Столичные журналисты и чиновники приезжали взглянуть на постановку школьного дела и остались в совершенном восторге от обаяния этих компактных, но рациональных зданий. А реальное училище, построенное Крячковым в 1912 году неподалеку от собора Александра Невского, на церковной земле, было в тогдашнем Ново-Николаевске, пожалуй, самым большим и современным учебным заведением – с просторными классами, с тематическими кабинетами, спортзалом и даже собственной обсерваторией.
В городе существовало около сорока начальных школ, два железнодорожных училища, мужская и женская гимназии, реальное училище, учительская семинария. Имелись книжные магазины, типографии, издавались газеты. В Ново-Николаевске работало несколько общественных организаций: «Добровольное пожарное общество», «Общество спасения на водах», «Общество народного образования» и др.
Новониколаевцы были людьми живого и солнечного нрава – они любили учиться, любили зарабатывать деньги, любили технические новинки и сопричастность большому миру. Город-ребенок жадно всматривался в чарующее мерцание культуры. Жители Ново-Николаевска умели себя развлечь. По-разному – и галантно, и попросту. Высшей формой благородного досуга был, конечно же, бал. За музыкальное сопровождение отвечали военные и пожарные – оркестры Добровольного пожарного общества и Иркутского полка. Музыкальный ассортимент обильно и специфически обогатился во время русско-японской войны – вальсы «Амурские волны» и «На сопках Маньчжурии» стали абсолютными хитами.
Дореволюционный Ново-Николаевск танцевал упоенно – взрослые оттачивали движения в танцевальной школе сада «Альгамбра», работавшей в теплые сезоны, а детская танцевальная практика была даже более основательной – благодаря небольшим, но вполне настоящим залам в «крячковских» школах, в реальном и коммерческом училищах и в трех гимназиях. Бал считался досугом полезным, ибо «способствовал смягчению нравов». Некоторые балы были благотворительными – билеты на них были платными, а деньги, вырученные от продажи билетов, шли на оплату обучения бедных детей и нужды инвалидов русско-японской войны, на пополнение библиотечных фондов. Программа благотворительного бала была, как правило, более сложной, нежели у бала обычного – ее уплотняли достижениями клубной самодеятельности – песенными дивертисментами, гимнастическими этюдами.
Обителью юного и наивного новониколаевского шоу-бизнеса была Базарная площадь. Там царили так называемые низкие жанры – престидижитация, балаган и синематограф. Возле того места, где сейчас стоит Оперный театр, располагался «Первый электротеатр Ф. Ф. Махотина», открытый в 1908 г. (несколькими годами позже в городе были открыты еще два кинотеатра: «Гигант» и «Диана»). Базарную площадь в дни празднеств занимали балаганы, балаганчики, шатры и павильоны всех мастей. В кино на «ура» шли «чувствительные» картины и сцены из русской истории. Сцены – самое подходящее обозначение для такого жанра: на развернутый сюжет мощностей тогдашней киноиндустрии не хватало. Были в программе и «душераздирающие зрелища» – фильмы «Саломея» и «Казнь Марии Стюарт», где главной изюминкой короткого сюжета было обезглавливание персонажей. Разумеется, это были плоды незамысловатой анимации с использованием бутафории. Но простодушные зрители понятия не имели о покадровой съемке и вполне были готовы верить в одноразовых актеров. Потому на таких сеансах были предусмотрены нашатырь, валериана и нюхательные соли – обмороки и истерики были обычным делом.
1913 год был временем огромного социального энтузиазма и множества планов. Городская управа прорабатывала множество эффектных проектов – новая электростанция, мост через Каменку, водопровод, Народный дом, торговый пассаж с модными магазинами, трамвайные линии. Война, поначалу принесшая выгодные оборонные заказы, быстро показала городу свою суть – скомкала все чудесные намерения и бросила их в воронку хаоса. Процветающий город, в котором при 107 тысячах населения работало семь банков, «вошел в затяжной штопор».
Впрочем, ни в 1914, ни в 1917 году о мрачных последствиях еще никто не думал. До Новониколаевска революция добралась к декабрю – неспешная, окрашенная рождественским благодушием. 23 декабря в городе и уезде устанавливается власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. И вскоре город попал в тиски политического противостояния. 26 мая 1918 года Советская власть ликвидируется, восстанавливается деятельность Городской думы, а 17 декабря 1919-го, после вступления в город Красной Армии, власть переходит к Новониколаевскому революционному комитету (Ревкому). В масштабах истории все это – лишь ротация политических сил. Но для юного города это было испытание на грани жизни и смерти. Гражданская война не предполагает церемонных политических дискуссий – оппонентов проще уничтожить, чем переубедить. Потому «восстановление порядка» в 1918 году наяву обернулось белым террором, унесшим большое количество жизней. А еще была холерно-тифозная зима с грудами трупов на заснеженных улицах… Часть жителей город «потерял» живыми – они бежали, чтобы спастись. Словом, в 1920-м Новониколаевск, погрузившийся в социальный хаос и эпидемии, оказался на грани выживания. Для спасения этого важного транспортного центра новая власть приняла неожиданное, но весьма эффективное решение – сделать агонизирующий город… губернской столицей.
С 13 июня 1921 года Новониколаевск становится центром Новониколаевской губернии, из Омска сюда переводятся все губернские структуры, включая редакцию газеты «Советская Сибирь». В 1925-м Новониколаевск на десять лет становится административным центром огромного Сибирского края. Сибкрай вобрал в себя практически все губернии и округа зауральской России. Разумеется, столице нового мега-региона было нужно и новое имя. 1925-й стал годом бурных топонимических дискуссий: на конкурсах, в прессе, на Краевом съезде депутатов предлагались имена всех фасонов и мастей – Красноград, Сибленинск, Краснообск, Сибкрайск, Сибкрайград, Ленинград-на-Оби. Итог творческим поискам подвели 12 февраля 1926 года: постановлением ЦИК СССР Новониколаевск был переименован в Новосибирск. В 1926-м на Краевом научном съезде было решено превращать Новосибирск в «промсад» или в «город-сад».
Главным пространством градостроительного эксперимента виделось левобережье – Заобский район, новая городская территория. Главными элементами обновленной сибирской столицы должны были стать соцгородки – комплексные, геометрически выверенные кварталы при заводах и фабриках. Не все предприятия успели обрести свои соцгородки – промышленное строительство шло быстрее гражданского. В городе строились: заводы «Сибкомбайн», горного оборудования, станкостроительный, расточных станков, оловозавод и т. д. Для строительства нового общества нужны были новые кадры: Новосибирск быстро становится еще и студенческим городом: в 1930-е годы здесь открылись 8 вузов и 10 техникумов.
Так же, как в предреволюционные годы, город был полон созидательной энергетики и планов – наперекор климатической прозе он создавал из себя Город Солнца, превратившись в зауральскую столицу конструктивизма – удивительного, романтичного архитектурного стиля, влюбленного в стекло, в бетон, в солнечный свет и простую геометрию – стиля, презирающего зиму и вообще климатические различия.
Градостроители 1920-х в равной мере уважали и утопистов эпохи Возрождения, и футуристические концепции своей поры. Потому в СССР создавалось сразу несколько городов-садов, «солнечных городов». Самым активным конкурентом Новосибирска в этом деле был Сталинград – город, тогда во многом похожий на Новосибирск масштабом и поворотами судьбы. В 1920–1930-х именно Новосибирск и Сталинград стали дежурными фигурантами градостроительных журналов, главными полигонами соцурбанистики. И архитектурные находки одного тут же ревниво повторял другой. Когда в Сталинграде затеяли строительство футуристического «синтез-цирка» с уникальным тонкостенным куполом, Новосибирск откликнулся еще более амбициозным Домом Науки и Культуры (арх. А. З. Гринберг[5] ). То же с чудо куполом, повторяющим идею куриного яйца – тонкие стенки при огромном объеме. Дом Науки и Культуры проектировался как идеальный «культурный комбайн» – гигантское здание, совмещающее в себе черты цирка, планетария, широкоформатного кинотеатра. И зрелища он должен был принимать такие же феерические: по сцене идут ликующие массы и катятся настоящие трактора, под куполом красные звездолетчики бьются за освобождение марсианского пролетариата, красные акванавты ныряют прямо из звездных высей в бассейн арены. И кумачовые толпы на сцене, сливаясь с проекцией на экране, кажутся вовсе бесконечными…
Но эпоха футуристического романтизма уже заканчивалась, концепция зрелищной культуры менялась, возвращаясь к классике, потому фантазии проектировщиков вскоре стали казаться только фантазиями. Оказалось, что хитроумную автоматику театра не способен изготовить ни один советский завод. Формы здания тоже стали казаться пресными и скупыми: в январе 1933-го крайисполком велел «архитектурно обогатить» проект. Переделка театра в новом вкусе надолго затянула его пуск – до сентября 1941, а война отодвинула этот день еще на четыре года. В строй действующих театр вступил в триумфальном 1945-м. В послевоенном СССР Новосибирский театр оперы и балета был, пожалуй, самым знаменитым театральным зданием, деля этот статус с московским Театром Красной Армии. А еще театр оперы и балета – это по сию пору главный архитектурный символ Новосибирска.
В 1930-х инфраструктура Новосибирска формируется по канонам большого города – в 1934-м по улицам покатились первые трамваи, в 1938-м появились такси, обсуждался проект парадной набережной, большого общегородского стадиона в Левобережье и целого рекреационно-оздоровительного района за рекой Ельцовкой. Там должны были расположиться городки Института физкультуры, Института матери и ребенка, комплекс клинической больницы и элегантные, укутанные в парковую зелень профилактории. Эти планы смяла война. И хотя на территорию Новосибирска не упало ни одной бомбы, довоенный Новосибирск исчез навсегда – и зонирование города, и логика его развития стала совсем другой. Вместо несостоявшихся кварталов-парков появились промзоны эвакуированных заводов, многие здания поменяли свое гражданское назначение на военно-промышленное (некоторые – навсегда).
Столь же радикально эвакуационный бум поменял и демографию Новосибирска – приехавшие в эвакуационных эшелонах москвичи и ленинградцы привезли с собой новый жизненный уклад, новые художественные вкусы. Зрительской влюбленностью в классическое искусство – в балет, в оперу, в симфоническую музыку – а также последующими успехами в этих сферах – всем этим Новосибирск обязан «ленинградской волне» военной поры.
Многие переселенцы впоследствии остались в Новосибирске – одним некуда было возвращаться, другие сочли Сибирь наиболее удобным убежищем от недоброго внимания властей, а третьи просто прижились, состоялись в этом городе, нашли в нем себя. Так или иначе, демографическая инерция эвакуации превратила предвоенный 450-тысячный Новосибирск в мегаполис: к 1956 году его население составило 750 тысяч человек, а 2 сентября 1962-го на свет появился миллионный житель. Новосибирск стал самым юным из всех миллионных городов – 70-летним.
Пятидесятые и шестидесятые вообще прошли в Новосибирске под знаком юности: в Левобережье складывается большой анклав вузов, разбегаются вширь цветные пятна новых микрорайонов, начинает вещание местное телевидение – «главное искусство» той поры. А 1957-й дал городу уникальный элемент его судьбы и облика – Академгородок. Вслед за созданием Сибирского отделения Академии наук в лесу у кромки Обского водохранилища родилось ни на что не похожее поселение – не «город-сад» 1930-х, а скорее «город-лес». В 1959-м открылся Новосибирский государственный университет, в 1963–1964-м сформировалось архитектурное лицо Академгородка, а сама его концепция стала предметом подражания по всему СССР.
В 1969–1970-м началось создание агронаучного «собрата» Академгородка – поселка Сибирского отделения ВАСХНИЛ (ныне РАСХН – Российская академия сельскохозяйственных наук). Буквально следом – в 1970-м – был создан и третий академический центр – Сибирский филиал Академии медицинских наук (с 1979 – Сибирское отделение АМН).
В 1979-м в Новосибирске началось строительство метрополитена. Открытый в 1985-м году, он на долгое время стал единственным в зауральской части России. Пуск метро позволил реформировать структуру Новосибирска – вместо единственного городского центра в нем постепенно начала формироваться целая система центров «малых» – россыпь локальных ядер городской жизни. В девяностые эти «мини-сити» стали пульсирующими точками деловой активности. В трудное десятилетие конца XX века Новосибирск удержался от беды многих промышленных центров – социально-экономической стагнации, не превратился в статичный памятник былым индустриальным победам.
Девяностые и начало двухтысячных Новосибирск прожил в роли бурлящего коммерческого центра. В этом периоде поровну было и драматизма, и гротеска, но Новосибирск словно берегла его оптимистичная, юная энергия – из промышленной, бетонно-стальной «кузницы» он превращается в мерцающий яркими красками технополис. Жизненным тонусом своим он напоминает самого себя в 1900-е – не буквально, но ощутимо. Впрочем, нет в том никакого парадокса: постоянно и радикально меняясь, наш город всегда остается собой.
[1] Добавка «Ново-» у города появилась потому, что в России Николаевск уже был (на Амуре).
[2] Николай Павлович Литвинов (1865–1937) – новониколаевский журналист, издатель, общественный деятель, сыгравший значительную роль в истории города.
[3] Владимир Ипполитович Жернаков (1878–1942) – русский купец, первый городской голова Новониколаевска, почетный гражданин г. Новониколаевска (Новосибирска).
[4] Андрей Дмитриевич Крячков (1876–1950) – известный русский архитектор, ученый, доктор технических наук, заслуженный деятель науки и техники РСФСР.
[5] Алексей Зиновьевич Гринберг (1881–1938) – архитектор, член Ассоциации новых архитекторов (АСНОВА), после 1928 г. – Ассоциации революционных урбанистов (АРУ), с 1930 г. – Московского отделения Всесоюзного архитектурного научного общества (МОВАНО). В 1927 г. выиграл закрытый конкурс на проектирование окружной больницы в Новосибирске. С 1930 по 1933 г. работал над проектом Дома Науки и Культуры для Новосибирска (ныне – Новосибирский театр оперы и балета).
Новосибирск — первый сибирский город миллионер
Возникнув в конце ХIХ века, поселок рабочих, занятых на сооружении железнодорожного моста через реку Обь (поселок Новониколаевский), довольно быстро получил статус безуездного сибирского города (в 1903 г.). Спустя еще пять лет, в ноябре 1908 г. согласно указу императора Николая II, обрел права города с полным городовым положением, т. е. получил право избирать свои Городскую думу, Городскую управу и иметь своего Городского голову. На протяжении ХХ столетия ни один из сибирских городов не мог состязаться с Новониколаевском (Новосибирском) в темпах своего развития, включая, в том числе, и рост численности городского населения.
Сегодня может показаться странным тот факт, что в развитии поселка был период, когда ни местные губернские, ни центральные власти не могли поручиться за дальнейшее существование этого поселка. Это было время завершения строительства железнодорожного моста через Обь, и должностные лица разного уровня считали, что вскоре переедут в другие места рабочие-строители, а вслед за ними потянутся и другие группы местного населения: торговцы, ремесленники, купцы, наемная рабочая сила и другие. Сомнения властей в будущем поселка привели к тому, что он и после завершения моста продолжал существовать, а официальный статус поселка в течение нескольких лет отсутствовал. И лишь в начале нового столетия властям стало понятно, что перспективы существования и хозяйственного развития этого поселка все же имеются. Таким образом, в декабре 1903 г. поселок Ново-Николаевский был преобразован в безуездный город Томской губернии с упрощенным городовым управлением.
Согласно Городовому положению 1892 г. это означало, что Ново-Николаевск может отныне избирать собрание уполномоченных и городского старосту, в ведение которых будут переданы некоторые, далеко не самые важные вопросы местного самоуправления.
В большинстве дореволюционных официальных справочных изданиях впервые численность населения поселка приводится на 1896 г. и составляет 5.000 жителей. Скорее всего, это лишь приблизительные цифры, так как учета населения в те годы не велось, да и сама круглая цифра вызывает определенные сомнения. Это в полной мере относится и к количеству жителей поселка в 1899 г. – 14.000 человек и 1901 г. – 21.000 человек. В эти годы поселком управляли полицейские чиновники, назначаемые губернской администрацией, и вряд ли они вели точный учет населения.
Но накануне получения статуса города пришлось всерьез браться за наведение порядка в этом вопросе и вести более четкий и более точный учет жителей поселка.
В ежегодно издаваемой памятной книжке Томской губернии всегда указывалось количество жителей в губернии, как в городах, так и в сельской местности.